Я все больше и с тревогой убеждаюсь, что Роберт ни черта не смыслит в горах, хотя знаю, таежник он отличный. Пытаюсь убедить его, что глупо идти к кратеру с такими рюкзаками: мы только вымотаемся и потеряем время.
— Нет, пойдем дальше!
— Но ты посмотри, как устали литовцы.
— Мне до них дела нет. Я за них не отвечаю.
— Но мы же идем вместе. Ты же сам пригласил их идти вместе.
— Я не собираюсь из-за них выбиваться из графика. Потом мы идем не вместе, а рядом.
Видимо, Роберта все-таки основательно задело, что литовцы, заметив, что он заводится с полуоборота, постоянно подтрунивают над ним, над униформой, которую он учредил в нашей группе и которой не подчинился только я: красные рубахи и запорожские чубы, над вымпелами с эмблемой своего города, которые он дарит каждому встречному и поперечному, над преподавателями художественно-графического института, в котором он заочно учится. А он не привык, чтобы кто-то над ним смеялся, но ничего не может с ними сделать, и теперь, видимо, мстит им.
Наш спор с Робертом оказался беспредметным, потому что через несколько десятков метров мы запоролись в такие каменные дебри, что ни о каком дальнейшем восхождении с нашими рюкзаками больше не могло быть и речи. Литовцы ждут, что будем делать мы. Они как-то сразу признали наш приоритет.
С трудом нашли место для лагеря. Лучшее место для палаток отдали литовцам.
— Хрен с ними! — великодушно процедил сквозь зубы Роберт.
Мы с ним и Валерой Семеновым для своей, четвертой, палатки лепим из снега площадку в желобе между двух глыб на краю обрыва. Ночью, надеемся, не будет камнепада или грязевого потока. Совершенно выдохлись. Мерзнем. Рядом с нами на небольшой ровной площадке ставят палатку Саша, Алеша и Алик. Саша то и дело раздраженно покрикивает на Алешу и Алика. По его мнению, они делают все не так и слишком возятся:
— Что телишься, Сердюк? Заснул на ходу. Пошевеливайся, пошевеливайся, Алик! Да не тяни ты так! Не тяни, я тебе говорю! Теперь совсем отпустил.
Хотя и нет солнца, начинают слезиться глаза. Натягиваем защитные очки. Их все время забивает снегом.
Замерзшими руками выкапываем из-под снега куски лавы для палаточных растяжек. Вокруг ничего не видно, только идет и идет снег.
Скорее в палатку. Переодеваюсь. Но и здесь не намного теплее. Неужели где-то есть лето? Но тут же приходится выбираться из палатки. Оказывается, я сегодня дежурный. Дрова не горят — отсырели и не хватает кислорода. В костер постоянно приходится дуть. От напряжения раскалывается голова. Дым ест глаза и легкие. Из литовцев дежурит Донатас. Я рад этому. Около нас и Кястутис. Остальные за палаткой делят продукты и снаряжение: пятеро из литовцев, что рассчитывали на легкое развлечение, утром возвращаются на Апохончич, а оттуда в Ключи — на самолет. Наверно, с ними и Томас, ему сегодня было особенно туго. Нет, ссутулившись и подняв воротник куртки, подходит к костру.
— Холодно? — спрашиваю его.
— Маленько есть, — притопывает он. — Робертас, бритый затылок не мерзнет?
— Нет.
— А что же он у тебя такой розовый, как зад у жареного рождественского поросенка?
Не зная, что ответить, Роберт зло сплюнул и ушел к палаткам.
Мы с Донатасом и Кястутисом поочередно дерем легкие над хилым пламенем. Шмыгаем беспрестанно носами. Остальные, кончив дележ, забрались в палатки.
— А что, на самом деле, — говорю я, — давайте вместе пойдем на Приполярный Урал?
— Я с удовольствием, — Донатас протирает глаза от дыма.
— Признаюсь, вы мне сразу, там еще, на вулканостанции, понравились, — дую я в костер.
—Все понравились? — насмешливо спрашивает Кястутис.
— Нет, не все… Жалко вот, расстаемся.
— Что делать, — вслед за мной дует в костерик Донатас.
— Но мы обязательно встретимся. И обязательно пойдем вместе на Приполярный Урал. Если не в будущем году, то через год.
— Договорились.
Ведро чая вскипятили за три с половиной часа. Пить, пить и пить. Это, помимо того, что вымотались, сказывается высокогорье. Горло до того пересохло, что трудно глотать. Чая, разумеется, не хватило, кипятить его по новой нет сил, да и надо экономить дрова.
Томас пристроил к еле пыхтящему костру сушить носки, — я убеждал его, что это совершенно бесполезное дело, — и забыл про них. Разумеется, они свалились в костер и истлели. Случайно шедший мимо Роберт успел вытащить из золы половину одного носка. Довольный, пошел к Томасу в палатку.