— До свидания!— говорю я и, вслушиваясь в утихающий шум в висках, иду дальше, в сторону отделения милиции, где меня ждет пропуск на Камчатку.
Я так устал и ошеломлен, что даже не проклинаю себя.
ДАЛЬНИЕ ПРОЩАЙТЕ, ГОРОДА! И снова — брезентовая одежда, брезентовый дом, брезентовая грусть…
«ТУ-104» наконец-то выруливает на взлетную полосу, и начинают оставаться позади города.
Нас шестеро: Роберт; наш завхоз — Валера Семенов, работает на каком-то заводе инструктором физкультуры; Саша Назаров — студент пединститута, Альберт Амиров — фотограф ателье бытобслуживания, ему всего шестнадцать лет, только что окончил школу; Алеша Сердюк — мастер производственного обучения одного из ГПТУ, добродушный увалень килограммов под девяносто (сапоги сорок четвертого размера) и я. Никого из своих спутников, кроме Роберта, до этого я и в глаза не видел. Роберт заставил их постричься под запорожских казаков, и все, кому не лень, пялятся на нас, особенно нелеп с этим дурацким чубом огромный Алеша Сердюк. Роберт пытался заставить сделать это и меня, но я наотрез отказался.
В Свердловске мы обрели любопытных попутчиков. Когда посадка совсем уже было закончилась, в самолет, небрежно так между собой переругиваясь, ввалилось восьмеро нагловатых и в то же время каких-то помятых парней. Вначале они вели себя довольно-таки прилично, если не считать двусмысленных шуточек на грани дозволенного, но стоило самолету задраить люки, как они оживились, словно щуки, которых снова отпустили в воду.
—Жора, — лениво откинувшись в кресле и подчеркнуто смягчая шипящие, так что вместо «Жора» у него получилось «Жёра», заговорил высокий красивый парень с мясистыми и брюзгливыми губами. — Жера, как вы думаете, где мы сейчас находимся? Не можете ли вы нам сказать, Жера?
Жера, — до этого сыпавший солеными анекдотами вертлявый парень с бакенами до самого подбородка, — хитро покрутил головой, заглянул в иллюминатор.
— Шеф!— так же подчеркнуто налегая на шипящие, осклабился он, — раз убрали трап и на горизонте не видно милиции, можно считать, что мы уже в Сибири. Мне кажется, что Европа теперь уже точно помахала нам ручкой.
— Вам кажется, или вы уверены в этом, Жера?
— Уверен, шеф.
— А что это значит, Жера? — шеф довольно и нервно хрустнул пальцами.
— А это значит, шеф, что мы теперь уже далеко от Одессы-мамы.
— Как вы думаете, Жера, хорошо это или нет?
— Я плачу по Одессе-маме, шеф, но в текущий момент, как говорят ответственные товарищи, я думаю, это для нас хорошо.
Все восьмеро сразу довольно запотягивались в креслах.
— Жера, я вижу гитару, — капризно выпятил губу шеф. — Подай мне гитару!.. А это что за чубарики-запорожцы? — неожиданно в поле его зрения оказался зачем-то поднявшийся с места Алеша Сердюк. — Из цирка, что ли? Смотрите, какой красавец! Лицо не обезображено ни единой мыслью.
Алеша слышал все это, смутился, но отмолчался, торопливо опустился на свое место.
— Точно, запорожцы! И все в красных рубахах! — прищелкнул языком Жера. — Вы что, ребята, правда из цирка? — искренне тронул он за плечо ближе всех сидящего к нему Сашу.
Саша отмолчался.
— Туристы мы, — ответил за него Алик Амиров. — На Камчатку летим.
— Туристы? А что вы вырядились как идиоты?.. Шеф, это туристы, на Камчатку за романтикой полетели. Рубли им не надо, им романтику подавай.
Но шеф уже давно потерял всякий интерес к нам, он ждал гитару. Я взглянул на Роберта: он зло улыбался, нервно поигрывая своими монгольскими скулами.
Гитара была у молодого паренька почти в противоположном конце салона. Жера подошел к нему, тоном, не терпящим возражения, сказал «Позвольте!», не дожидаясь ответа, взял гитару, словно она была его.
Шеф попробовал струны, огорченно покачал головой. Бережно положил гитару на колени, стал настраивать. Взял несколько аккордов, задумался.
В салон вошла стюардесса, неся на подносе горку взлетной карамели.
— Ваня, я хочу конфет, — сказал Жера тоном шефа здоровенному рыжему детине с грубым и простодушным лицом.
Ваня посмотрел на шефа, тот слышал, но молчал, равнодушно смотрел в окно.
Жера тоже на всякий случай посмотрел на шефа и повторил уже недовольно:
— Ты что, Ваня, не слышал?
Ваня встал, взял из рук стюардессы поднос и высыпал все его содержимое на столик перед Жерой.
— Что вы делаете? Вы ведь не одни, ведь кроме вас еще есть пассажиры! — возмутилась она.
— Они не хотят кушать конфеты. — Баки Жеры расплылись в слащавой улыбке.— У них зубы болят… А вот этой девушке мы дадим. — Он перегнулся назад к сидящей позади него девушке и высыпал ей горсть конфет прямо в колени. — А остальные не хотят. Правда, месье? — обратился он к сидящему рядом с девушкой мужчине лет сорока пяти в очках с хрупкой оправой.
