— Ну, пошли! — поднялся Роберт.
— Пошли. — Я оперся о корявый сук, на какое-то время задержал на нем руку. Догнал Кястутиса.
Лучшей дорогой вниз к реке оказался ручей, стремительно спускающийся по распадку. Поток перекатывает камни, желтую бересту японской березы, оленьи рога.
Зелено-голубой Правый Толбачик — сплошной гремучий порог. Брод в ледяной воде. Острые скользкие камни. Ноги ломит. Пока добираемся до берега, они совершенно немеют. Долго прыгаем и растираем их портянками, пока не начинают гореть.
Вырваться вверх из ущелья пока невозможно. Стена из переплетенных стволов каменной ольхи и каменной березы. Идем вверх по реке по медвежьим следам. Скальные прижимы, или «непропуски», как зовут их на Камчатке. Пробираемся узкими сыпучими уступами над крутящимися пенными котлами.
И снова красные поляны. Золотые заросли странной камчатской травы шеломайника, скрывающие тебя с головой. Даже в очень густых зарослях ее желтый рассеянный свет, словно они сами излучают его. На одном из «непропусков» я все-таки сорвался, но, к счастью, в этом месте Правый Толбачик был мелким, и я отделался легкой ванной.
Единственно возможный путь наверх к перевалу, что мы нашли, — опять-таки по руслу какого-то ручья, сбегающего с хребта в Толбачик.
Если собираетесь путешествовать по Камчатке, не берите с собой туристские ботинки. Эта обувь не для Дальнего Востока. Для Камчатки нужны грубые и прочные солдатские сапоги, хорошо пропитанные жиром, а еще лучше резиновые — высокие охотничьи бродни. И даже две пары сапог на месяц. Потому что, не имея никакой возможности продираться через дебри постоянного здесь кедрового стланика, вам целыми днями придется брести по ледяным ручьям и рекам. В лучшем случае — десятки и сотни раз перебраживать их с берега на берег. Спасибо Роберту, что заставил меня купить сапоги!
Так по руслу ручья нам пришлось идти весь следующий день от Толбачика до Толбачинского перевала. Сначала ручей бьл большим, шумным. К вечеру же он стал лишь небольшой светлой струйкой. Лучшего пути к перевалу, видимо, и нет. Потому что этим же ручьем поднимаются к перевалу и медведи. То и дело встречаем на пути их живописные «кучки»: ярко краснеют в них непереварившиеся ягоды рябины. А на самом перевале, у истока ручья, сразу три «кучки». Донатас предлагает переименовать перевал из Толбачинского в перевал «Трех кучек».
Весь день иду теперь рядом с Кястутисом.
Как только на перевале стланик немного расступился, Стасис опять куда-то пропал.
— Стасис опять где-то отстал, — забеспокоился я.
— А, черт с ним, — поморщился Кястутис.— Да что он тебе дался? Не маленький. Сколько можно с ним нянчиться? Хочет идти один — пусть идет. Это даже лучше для всех, не задирается… Он, в общем-то, неплохой парень, — как бы извиняясь за свою резкость и нежелание говорить о Стасисе, сказал Кястутис, — талантливый. Но в нем мало доброты, что ли. Вспыльчив и упрям до безрассудства. Я и терплю-то его только из-за покойного нашего друга да из-за Донатаса. Донатас — мой лучший друг. Еще с детства, с Каунаса. Вместе с ним по Кавказу путешествовали, по Средней Азии. Донатас и вытащил меня сюда. Я очень устал за эту зиму. Весной чуть ходил, даже качало из стороны в сторону. Да еще неприятности разные…
— А над чем ты работал?
— Закончил цикл работ «Вильнюс». Старался показать город во времени, в неразрывной связи прошлого и настоящего. Понимаешь, этого не расскажешь. Это нужно увидеть. Вот приедешь в Вильнюс, посмотришь. Ты же приедешь в Вильнюс?
— Постараюсь.
— Неужели ты не хочешь приехать в Вильнюс?
— Очень хочу.
— Вильнюс — особенный город. Ты таких не видел. Ты его обязательно полюбишь. Я говорю это не потому, что в нем живу. Готика, барокко, ренессанс — все это естественно соединилось в единую гармонию… А еще работаю над циклом гравюр под условным названием «Полнолуние». Название пока очень условное, надо еще очень много думать и работать. Этого опять не расскажешь. Это опять-таки нужно увидеть. Но если попытаться рассказать упрощенно: это мысли о человеке во времени, лунный молчаливый свет в условном окне, холодный полыхающий свет в окне, которое в то же время и больше, чем просто окно… Нет, этого не расскажешь. Вот приедешь, сам посмотришь…
Снова снежинки. Снова леденящий ветер. После вулканов мы от него как-то отвыкли. По другому крошечному ручейку, бегущему с перевала в противоположную от Толбачика сторону, он на нашей карте (если это он) числится Извилистым и должен впадать в Левую Щапину, сваливаемся с перевала.
Но до Левой Щапины так и не довалили — не хватило сил. Чуть спустились с леденящего перевала до леса — встали лагерем. Значит, до горячих Щапинских ключей нам завтра не дойти.