Жена. Какой она была, эта молодая женщина, погибшая на втором месяце замужества во время бомбежки, если за тридцать последующих лет ее не могла вытеснить из сердца никакая другая женщина? Какой она была? Елена Павловна Горбунова говорила, что Генрих Фридрихович всю жизнь любил ее, но ни разу не называл ее имени вслух и никому не позволял напоминать ему о ней. Кажется, звали ее Екатериной и была она пианисткой. Я очень хотел взглянуть хотя бы на фотографию ее, но ни одной фотографии ее не сохранилось, и Елена Павловна никогда не видела их.
Тем временем война ширилась. Нечего скрывать, в то время нелегко было носить имя немца, но Генрих Фридрихович Лунгерсгаузен никогда не скрывал своей национальной принадлежности. Страшная война ширилась, и надо было делать все возможное, чтобы остановить ее, а это значит, работать и верить в будущее — как своей родины — России, которую он очень любил, так и родины предков — Германии. И он весь ушел в работу, охватив исследованиями огромную территорию Башкирского Урала и Приуралья.
Уфимцы зимой — когда он после напряженных экспедиций возвращался в город, — на улицах оглядывались на него: высокий, в любую погоду без шапки, темные курчавые волосы, упрямое открытое лицо.
Феодосий Феодосьевич Чебаевский, провожая меня к Афанасию Ивановичу Демчуку, рассказывал:
— Тогда я только что с фронта вернулся. Раненый. Смотрю, по улице — розвальни. Коренником в упряжке вместо лошади молодой высокий мужчина без шапки. По бокам еще двое, помельче, — тройка, одним словом. Пришел в геологоуправление, а он там. Познакомили: Лунгерсгаузен. Оказывается, лед на Белой еще не встал, и он с рабочими тащил от переправы экспедиционный скарб…
Лунгерсгаузен буквально исколесил всю Башкирию. Его работы по так называемым третичным немым толщам Башкирского Приуралья послужили толчком для открытия ценных месторождений бурого угля в этом районе, а впоследствии — и рождения города Кумертау.
И я видел его с геологическим молотком и полевым дневником на пустынных еще холмах, видел сидящим у дымных костров, на которые выходили пастухи: что за незнакомец в столь тревожную годину появился в их краях, что он ищет в земле? — уже совсем недалеко, за Волгой, гремели бои, и он в то время уже знал, но не мог рассказать им, что через какой-то десяток лет здесь будет шуметь город. Шла жестокая война, где-то уже недалеко, на берегах Волги, решался вопрос — не только быть или не быть стране, но и быть или не быть человеческой культуре, цивилизации вообще, а он, загруженный чрезвычайно важной и срочной работой — поисками стратегического сырья, находит время заниматься теоретическими проблемами древнего рельефа Южного Урала. Он верит, что все это будет нужно людям.
И я снова перебирал пыльные папки с бумагами Генриха Фридриховича Лунгерсгаузена, перечитывал его стихи, дневниковые записи, сделанные у экспедиционного костра, в Третьяковской картинной галерее, в Эрмитаже, в Русском музее и случайно сохранившиеся в Уфе у Елены Павловны Горбуновой. Большой концертный зал имени Чайковского, Русский музей, Третьяковская галерея, Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина были его вторым домом, если за первый справедливо считать экспедиционную палатку, и если не нужно было бы сбрасывать с плеч пропахший дымом брезент, он широко шел бы туда прямо с самолета —благо, нигде никто его не ждал, — чтобы подолгу стоять у любимых картин, разговаривать с ними, делиться своими мыслями, внезапно вспыхнувшими ассоциациями с записной книжкой. Он был близко знаком с художником Юоном, часто бывал у него в мастерской, дома. Константин Федорович одному из первых показывал ему свои новые работы.
Но я увлекся. Вернемся в Уфу военных лет. Уфимские геологи вспоминают такой факт. То ли в 1943, то ли в 1944 году в Башкирское территориальное геологическое управление приехал тогдашний министр геологии И. И. Малышев. Сказали ему о Лунгерсгаузене: «Есть у нас такой молодой, но очень талантливый геолог». Малышев усмехнулся: «Я давно знаю Лунгерсгаузена, я внимательно следил за его исследованиями еще на Украине».
И через некоторое время ученый совет Башкирского геологоуправления вновь ставил вопрос о присуждении Лунгерсгаузену без защиты диссертации ученой степени кандидата геолого-минералогических наук. В характеристике подчеркивалось, что «он пользуется репутацией не ниже видных докторов геологии».
Но не в степенях дело. Теперь, по прошествии времени, можно сказать без оговорок, что Генрих Фридрихович Лунгерсгаузен оставил после себя много основополагающих работ по геологии Южного Урала. Большинство из них опубликовано в различных научных изданиях. К примеру, можно назвать хотя бы одну, несомненно, явившуюся важной вехой в изучении недр Приуралья: «О некоторых особенностях древних свит западного склона Южного Урала». По личному представительству академика В. А. Обручева эта работа была опубликована в «Докладах Академии наук СССР». Четырнадцать крупных неопубликованных работ по геологии Башкирского Приуралья хранятся в Уфе, в фондах геологического управления. И они не лежат там мертвым грузом. Геологи Башкирии, как ученые, так и производственники, постоянно обращаются к ним.
