— А может, я их в другой раз просто не беру.
— Может быть, но вряд ли это так во всех случаях. Почему ты все свои грехи пытаешься пришить мне? О ком-нибудь из своих ребят ты хоть раз сказал доброе? Или о литовцах? Да, я максималист. Я не терплю твоего прихвостня Валеры, но ты хоть кого-нибудь уважаешь в своей группе? Ты ведь даже о своем учителе, Леше Мушкине, отзываешься с пренебрежением. Это ведь для тебя нет хороших людей. Мне кажется, что ты специально выискиваешь в каждом черное, чтобы возвысить себя над ним в своих глазах. Чтобы использовать в своих целях его слабость. Это ведь как раз ты считаешь себя непогрешимым…
Валера, Саша и Алик догнали нас примерно через полчаса. Но близко не подходят, так и идут позади.
— Ну, как дела, Алик? — подождал я их специально.
Он виновато отвел в сторону глаза. Я понял, что они снова побывали в палатке.
— Вы что, суки, там были? — заметив их лоснящиеся, осоловевшие от сытости глаза, побледнел Роберт.
В ответ молчание.
— Алик, были?
— Были. — Алик на всякий случай держался от Роберта на расстоянии.
— Но мы же о всех заботились, — закрывая лицо рукой, по-бабьи пронзительно заголосил Валера. — Сахару вот немного прихватили только.
— Ну, подожди ты у меня! — Роберт свирепо помахал кулаком у него под носом. — Ну, погоди!.. А от тебя-то уж этого я не ожидал, — резко повернулся он к Саше. — Ну ладно, Валера. А ты из себя все интеллигента корчил.
— Я тоже от тебя не ожидал, что ты полезешь в чужую палатку, да еще по второму разу.
— Но я же… Но я же… — от неожиданности Роберт задыхался. — Я же делал это при всех и заботился о
всех.
— И мы заботились о всех, — огрызнулся Саша, — вон сахару принесли. А потом на меня не ори, я не, лазил в палатку.
— А что ты там делал?
— Рюкзак перекладывал, неудобно было.
— И не жрал?
— Саша замялся.
— Жрал, — радостно сказал Валера. — Мы спросили: будешь, он говорит: давайте, раз взяли.
Роберт сплюнул под ноги и, не оборачиваясь, пошел вперед.
…Слева, в некотором отдалении от берега, снова замаячила шуба стланика. Хорошо, что нам не продираться через него. По мере того, как мы идем, стланик подкрадывается к берегу все ближе, постепенно охватывая нас с фланга. И вдруг подошел к самому берегу непроходимой стеной. Значит, нам идти теперь только бечевником, узкой полоской прибоя.
Чувствую, что вчера на этом проклятом костре простыл. Ем по пути сырые грибы, голубику.
ДВОЕ НА КРОМКЕ ПРИБОЯ Позавчера я письмо не написал. Не написал я его и вчера. Не напишу я его, видимо, и завтра. Проклятый стланик не только прижал нас к озеру, время от времени загоняя в студеную воду, а совсем подошел к воде, лег на нее своими корявыми ветвями. Попытались продраться через него наверх — ничего не получилось, и там был один стланик. Бредем вдоль берега по воде, местами по пояс. Температура воды в озере всего семь градусов.
Роберт то и дело смотрит на карту:
— Последний мыс. За ним база.
Доходим до мыса. Базы нет.
— Тогда за следующим, — говорит он уже неуверенно.
Доходим до следующего — базы нет и здесь.
Нет ее и еще за следующим.
И еще за следующим.
— Неужели ее вобще нет?
Черт побери! Нужно было на той поляне остановиться и наварить грибов. Торопились, надеялись успеть к вечеру на базу, теперь нет ни грибов, ни ягод — один стланик. Остается одно: идти и идти. От голода кружится голова.
Когда же будет база? Валера, Алик и Саша идут довольно-таки весело, как-никак они сегодня нажрались вволю, они чувствуют себя немного виноватыми или стараются казаться ими, держатся в стороне и во всем предупредительны с Робертом; да и другие, хоть немного, но держали во рту по полблина и по три кусочка сахару, только у нас с Кястутисом сегодня ничего не было во рту, но в этом мы сами виноваты.
А может, Роберт и прав, думаю я. Геологов мы, конечно, все равно не объели. А если они были бы дома, сами бы нас накормили.
Но тут на глаза мне попадают Валера и Саша — и во мне снова закипает злость против них. Ишь какие паиньки! Моментально сориентировались, сволочи! И Алик примкнул к ним. А он мне нравился больше других. Отзывчивый! На все оказался парень отзывчивый.
