Борис Калугин с пятого класса мечтал о море. Ну кто, скажете вы, в пятом классе не мечтает о море или небе — в пятом классе все мы моряки да летчики. А вот к классу восьмому, тем более десятому, эта блажь у большинства проходит: мы вспоминаем, что на свете кроме моряков и летчиков есть такие жизненно не менее необходимые профессии, как печника и плотника, учителя и водопроводчика…
Но Борис Калугин и в восьмом классе мечтал о море, и в десятом. Не расстался он со своей мечтой даже тогда, когда его, отличника и спортсмена, не допустили к приемным экзаменам в мореходное училище по состоянию здоровья (хлипкого Леньку Фомина, хронического троечника, которому было все равно, куда поступать, просто подался с Борисом за компанию,— допустили, а его не допустили). Борис был крепок и здоров, но незадолго до экзаменов ему попала в глаз металлическая соринка, сразу не обратился к врачу, а потом пришлось делать хоть мизерную, но операцию. «Приедете на следующий год,— успокаивали врачи в училище.— К тому времени зрение восстановится, а такие крепыши во флоте нужны».
Ленька Фомин, к удивлению всех и прежде всего к своему немалому удивлению, сдал экзамены. Борис, проглотив обиду, против желания родителей, которые мечтали увидеть его врачом, поступил разнорабочим на крошечный поселковый лесозавод: усиленно ел поливитамины и морковку, которые, как он узнал, очень положительно действуют на зрение. Надо обязательно сказать, что помогала ему поддерживать веру в мечту самая красивая и умная девушка школы — дочь учительницы русского языка и литературы Лина Рябинина. Она окончила девятый класс и через год собиралась поступать в медицинский институт. Вообще-то раньше она, серьезная не по годам, мечтала о профессии лесовода, считая ее в наш век массового загрязнения окружающей среды и уничтожения лесов одной из самых актуальных, но решила поступить в медицинский, чтобы всегда быть рядом с Борисом,— в море вряд ли пригодится профессия лесовода.
Осенью Бориса призвали в армию. Он просил военкома и был уверен, что его возьмут в Военно-морской флот, впоследствии это было бы отличной характеристикой для поступления в мореходку, но его зачислили в ВВС и направили учиться в школу младших авиационных специалистов.
Но и тут он не пал духом: свободного времени было много, и он с удвоенной энергией взялся за учебники, чтобы после армии уже наверняка попасть в мореходное учи
лище. Лина писала ему каждую неделю. В начале зимы Бориса после окончания школы направили служить на Камчатку, чему был он очень рад: сколько на уроках географии он грезил этим далеким и загадочным краем. Приехав по назначению, обрадовался вдвойне: рядом с аэродромом, выпуклый на горизонте, гудел океан.
Весной Лина с золотой медалью окончила десятилетку и успешно поступила в медицинский. Она по-прежнему часто ему писала, и служилось легко. Командиры им были довольны. Время от времени он обращался в медчасть: зрение постепенно улучшалось, а потом и совсем восстановилось…
Подходил к концу второй год службы, когда в расположении части появились странные гости. Это были представители Камчатского малого рыболовецкого флота. Они предлагали демобилизующимся в скором времени солдатам пойти поработать — хотя бы на сезон — матросами, мотористами на их рыболовецкие суда.
— Заработаете, ребята,— убеждал в красном уголке грузный обветренный мужик, насквозь пропахший табаком.— Разве плохо будет, если вы домой с деньгами приедете? Даже если месяца три поработаете, домой тысячи по четыре привезете. Потом — море… Настоящему мужику это хорошая закалка. Будет о чем вспомнить.
Большие деньги, конечно, привлекали, но желающих не оказалось: все торопились домой. Записался лишь неуклюжий с виду белобрысый и веснушчатый ефрейтор Тимонин, родом откуда-то из Курской области.
— А что, ребята,— оправдывался он,— у нас в колхозе с лесом туго, а мне жениться. А я самый старший в семье. Подработаю, приеду — дом поставлю, а осенью женюсь.
Бориса оскорбляло такое отношение к морю, но, несколько подумав, он тоже записался — разумеется, не ради денег,— он решил, что это еще на шаг приблизит его к мечте: представитель рыбокомбината, в котором им предстояло работать, видимо заранее осведомленный от командира части о намерении старшего сержанта в будущем стать моряком, обрабатывал Бориса индивидуально: помимо всего прочего, он хоть завтра обещал дать ему отличную производственную характеристику, которая совсем не помешает при поступлении в мореходное училище.
С Семеном Тимониным, который без всякой святости относился к морю и потому которого — а может, и за его простодушную непосредственность — Борис недолюбливал, они попали на один МРС-80 (малый рыболовецкий сейнер) под номером двадцать один.
