— Идемте,— сказала она. — Вы обиделись? — спросила она, когда они вышли на улицу.
— Нет. Просто думаю, почему я все это вам рассказываю. В общем-то, я не очень общительный человек и никогда об этом никому не рассказывал.
— Простите меня, пожалуйста.
— За что?
— За мои не очень-то деликатные вопросы.
— Пожалуйста.
Они дошли до гостиницы.
Слесарев остановился у высокого крыльца.
— Вы разве не будете подниматься к себе?— удивилась она.
— Я обманул вас,— смутился он, — Я не живу в этой гостинице.
— Серьезно?
— Серьезно.
— А почему вы это сделали?— Она не совсем добро сузила глаза.
— Сам не знаю. Просто я тогда думал, что больше не встречу вас, и мне не хотелось объяснять, что я вообще нигде не живу.
— Как нигде не живете?
— Ну подумайте сами, разве сейчас, летом, реально просто так устроиться в гостинице? Да и на квартиру на три дня никто не возьмет. Ночую на турбазе за городом. Там в палатке у инструкторов для меня всегда найдется раскладушка или спальный мешок.
— А все остальное правда?— все так же не очень добро спросила она.
— А остальное, к сожалению, все правда,— сказал он.
— А куда вы сейчас?— смягчилась она.
— Еще немного похожу по городу. Потом где-то надо будет поужинать — и поеду на свою турбазу.
—Знаете что… Как вы отнесетесь к тому, если, разумеется, вас нигде никто не ждет и я не задерживаю вас, если я вас приглашу вместе поужинать?
— Право, не знаю… Я в таком виде…
— Это не страшно. Тут наши киношники чуть ли не в плавках ходят. Разумеется, если я вас не задерживаю, не принуждаю.
— Нет, не принуждаете. Я с удовольствием.
— Тогда во сколько мы встретимся?
Он пожал плечами.
— Ну если это вас устроит, давайте в восемь,— сказала она.
— Давайте.
— Тогда до встречи,— она торопливо побежала вверх по ступенькам.
— Подождите, а где мы встретимся?— остановил ее Слесарев.
— Я думала, здесь, в этом ресторане,— растерялась она,— Я займу столик — я живу здесь, мне это просто,— а вы бы подошли. Если здесь не нравится…
— Нет-нет, нравится.
Слесарев посмотрел на часы. До восьми было еще полтора часа. Ехать на турбазу переодеваться, разумеется, не было смысла, и он снова пошел к морю. Присел на камень. Горизонт был чист, больше по нему не плыли белые корабли. Зародилась какая-то тоска, ему начинал не нравиться его побег в «Рио-де-Жанейро». «Пожалуй, пора сматывать удочки»,— думал он. Ему хотелось и не хотелось идти в ресторан. Ну уж раз обещал, придется идти. Уж с очень какой-то томительной легкостью он рассказывал этой женщине свою бестолковую жизнь, она чуть не читает его мысли, они понимают друг друга с полуслова.
Конечно, ей скучно, а тут еще вестей из дома нет — надо же как-то убить время, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о доме; свои киношники надоели, а тут как-никак свежий человек, из профессионального интереса можно поболтать: как же, пан альпинист, ушла жена, несмотря на одну-две извилины, немного философ.
Он знал, что не прав в своих мыслях, но почему-то искусственно нагнетал в себе злость.
…Было восемь. Он специально выждал еще минут пять и решительно стал подниматься по ступенькам гостиницы. «Смешно, уж не волнуюсь ли?! Как на свидание»,— усмехнулся он.
— Свободных мест нет,— преградил ему дорогу швейцар с нагловатым достоинством министра.
— Я приглашен. Для меня занято место,— поспешно сказал Слесарев.
— Все так говорят,— швейцар холодно и неприступно смотрел то ли мимо Слесарева, то ли сквозь него.
Слесарев сунул ему в руку полтинник, и тот из сиятельного министра мгновенно превратился в изогнувшегося в жалкой лакейской улыбке старика-швейцара.
Слесарев остановился у двери, осмотрелся, но ее нигде не было видно. Пошел между рядами столиков. Немного раздражаясь, пошел обратно — и вдруг где-то за своей спиной услышал:
— Александр Сергеевич!
Он сразу увидел ее. В темном строгом платье, с густыми тенями под глазами, она сидела за столиком за широкой колонной — эта колонна и прикрывала до этого ее от него, и смущенно улыбалась.
— Извините, что я сразу не окликнула. Сначала не заметила, когда вы вошли, а потом решила понаблюдать за вами. Вы уже разозлились на меня, не правда ли? А?
— Я все время чувствую себя перед вами как кролик перед пастью удава,—вместо ответа сказал он,—Но не в том смысле, что вы хотите меня съесть, а в том, что, как у сопливого мальчишки, читаете все мои мысли. И не просто читаете, а даже опережаете их.
