Михаил Чванов

Повесть А ВСЕ ЖЕ ЗАЧЕМ МЫ ЛЕЗЕМ В ГОРЫ

— Все, дорогие мои! Иду в горы в последний раз. На будущий год плывем на лодке по разработанному вами маршруту.

— Вообще в последний раз?— не поверила жена и даже, кажется, немного испугалась.

— Ну нет, разумеется. Пойду когда-нибудь — так, по перевалам, со школьниками, на лыжах покататься. А с большим альпинизмом — все! Хватит!

Не сразу, разумеется, он решился на этот шаг. Но уж сколько лет обещал жене вместе провести отпуск, а так ни разу и не получилось, каждый год снова горы. А она, бедная, больная. И все одна с ребятишками. А они незаметно подросли. Вон уже разработали план лодочного путешестия. Жена еще пять лет назад, зная его любовь к земле, его мечты о деревенской жизни, купила садовый участок, а он так и стоит, заросший крапивой и пустырником,— ей не под силу, а его все лето нет.

Да, рано или поздно все равно нужно сходить с тропы. Тем более что тешить себя особенно-то нечем: за сорок — это за сорок. А уйти надо вовремя. Главное — уйти вовремя. Это как во всяком деле. Пока не стал обузой, пока не стали на тебя коситься. А уйдешь вовремя, в самой силе, когда она вот-вот начнет сохнуть, но еще в самой силе,— и еще долго будут хорошо вспоминать тебя, жалеть, что не вовремя, рано ушел, не подозревая, что ушел ты в самое время.

Долго не решался на этот шаг, наконец решился, и вот… Зря поторопился, объявив семье о своем решении. Надо было про себя решить, а им пока не говорить. Потом бы сразу, неожиданно… И их жалко — жена, бедная, со своим сердцем и повышенным давлением, и ребятишки уже взрослые.

Как им объяснить теперь, что еще на год придется отложить их семейное путешествие? Жена, конечно, повздыхает, повздыхает — и поймет. А вот ребятишки? Они уже разработали лодочный маршрут. И они должны понять. Они-то, ребятишки, поймут, а вот как жена?.. Жалко ее, бедную. Но что теперь делать? Должен же кто-то пройти эту проклятую стену. Должен. Конечно, рано или поздно ее пройдут и без тебя, но все-таки… Это долг перед памятью Саши…

5  Южное лето было в самом зените, но уже начинало вянуть и тяготилось этим и торопилось наверстать упущенное, как женщина в ее возрасте,— в его зное появилась какая-то томительная печаль и поспешность. Шла последняя декада августа, и Мария Евгеньевна с каждым днем все чаще и тревожней думала о том, что подходит конец месяца, нервничала, когда по какой-нибудь причине запаздывала со съемок, в гостинице первым делом интересовалась у коридорной, не спрашивал ли ее кто.

Она заметила, что после этой встречи стала играть лучше, уверенней, эта встреча дала ей что-то важное, что-то обострила, появилась уверенность и вообще в жизни. Появилась какая-то надежда. «Погоди, что за надежда?» — усмехнулась она про себя. Ну не надежда — уверенность. И не уверенность. Но что же? Ну бог с ним, этому не найдешь имени, но что-то появилось. Просто знакомство? Нет, гораздо глубже, ведь они понимали друг друга с полуслова, даже с полувзгляда. И в то же время ничего — ни даже адреса, ни даже обещания встречи. Просто: «Может быть, встретимся». И в то же время она знала, что это «может быть» стоит больше многих клятв и обещаний, потому что между ними была какая-то странная и немного страшноватая общность.

И чем ближе подходили последние дни августа, тем больше волновалась, смеялась над собой и снова волновалась. У дежурного по этажу оставляла записки — на случай, если задержится на съемках и он не застанет ее, и каждый раз, возвращаясь со съемок и увидев нетронутую записку, приходила в плохое настроение.

И вот пришло первое сентября. И с ним — какая-то пустота, словно ее обманули. Словно над ней надсмеялись.

Но почему обманули, почему надсмеялись? Ведь ничего и не было.

Ну случайная встреча, ну поужинали вместе. Ну понимали друг друга с полуслова! Ну и что? У каждого своя жизнь, и он давно забыл о ней. Но эта странная и немного страшноватая общность? Нет, не мог он просто так забыть свое обещание заехать. Почему-то она знала, что он не такой. Но тогда почему же он не заехал?

Дни летели. Прошла половина сентября, пошли дожди. Принесли прежнюю усталость, ощущение приближающейся старости. Ее хвалили на съемках, она сама знала, что у нее хорошо получается, на ходу по-своему перестраивала целые куски сценария, и сценарист и режиссер соглашались с ней: они не знали, а она знала, что у нее получается хорошо только потому, что она играла саму себя. Каждый день звонила домой: дочь пошла в первый класс, это принесло много радости и тревог, но неприятное чувство, словно ее обманули, не проходило. Хотя никакого обмана не было, да и вообще ничего не было. Ведь в такие встречи можно верить лишь в пятнадцать лет. Но почему же все-таки это неприятное чувство, словно тебя обманули?

Leave a Comment

Ваш адрес email не будет опубликован.

Top